Место преступления

Карстэн Графф

После первой встречи с Катей я не сомневался, что буду писать о произошедшем с ней. Чтобы начать работу, я отменил все свои планы на следующий месяц и нашел гостиницу в Рязани. Перед тем как вернуться в Москву, Дэвид познакомил меня с местным прокурором, Дмитрием Плоткиным. Именно он вел следствие по этому делу и арестовывал Виктора Мохова. Как и большинство жителей Рязани, Плоткин почти не говорил по-английски, и я нашел в городе переводчицу, Ольгу, которая стала мне помогать.

После первой же нашей встречи Дмитрий предложил отвезти меня в Скопин и показать место преступления. Мы выехали на машине рано утром. Ольга устроилась на заднем сиденье, чтобы переводить наш разговор. Примерно через час Рязань осталась позади, и мы покатили по русской равнине. Спустя еще час на горизонте показался Скопин. По словам Плоткина, в Скопине проживало около 30 тысяч человек. Когда-то это был процветающий город, куда люди съезжались работать со всей страны: здесь добывали полезные ископаемые. Но в конце 80-х годов шахты закрылись. Сегодня в городе сохранилось несколько фабрик и школ, но социальные проблемы сильно обострились.

Мне Скопин показался городом депрессивным. Мы ехали по пустым улицам. Вдоль них виднелись мрачные неухоженные деревянные дома. Я не представлял, как в них можно пережить суровую русскую зиму. В Скопине мы остановились у местного отделения полиции, к нам подсели суровые полицейские, и мы поехали дальше по лабиринту грязных улиц. Наконец Плоткин остановил машину перед забором. Через калитку мы вошли во двор. Сад полностью одичал. Дом представлял из себя ветхую деревянную лачугу под растрескавшейся и облезлой красной крышей.

– В этом доме вырос один из самых знаменитых насильников России, – Плоткин говорил, как экскурсовод перед группой туристов.

Пробираясь через сад, я заметил, что все вокруг переломано. Шагая по высокой траве, я чуть не наступил на пару керамических гномов. Мысль о том, что кто-то хотел украсить этот сад гномами, показалась мне абсурдной. Я не понимал, как они здесь оказались. Двери были заперты. Несколько окон не заколотили досками, и мы смогли заглянуть внутрь. Насколько я мог видеть, дом был заброшен. В некоторых комнатах не было ничего, кроме груд мусора.

– Виктор Мохов с рождения жил здесь с матерью, Алисой Валентиновной Борисовой, – сказал Плоткин, пока я фотографировал гномов.

– И его мать жила совсем рядом с гаражом эти несколько лет, не представляя, что там происходит? – спросил я.

– Когда Виктор похитил девушек, Алисе Валентиновне было под восемьдесят. Она почти не выходила из дома. Когда девушек освободили, она сказала, что не представляла, чем занимался сын.

– Ну да, – скептически протянул я. – Она не замечала, что ее сын годами роет подвал под гаражом, а потом на протяжении почти четырех лет каждый день носит туда продукты?

– Она знала, что он роет подвал, – пояснил Плоткин, – но Виктор сказал матери, что это будет погреб для хранения овощей и фруктов на зиму. В суде мы не смогли доказать, что Алиса Валентиновна знала что-либо еще. Мы не могли предъявить ей обвинение.

– И она ни разу не захотела посмотреть, какой погреб обустроил ее сын? И ее никогда не удивляло, что в него нет удобного входа?

– Я же сказал, она редко выходила из дома.

– Возможно, она чувствовала, что с ее сыном что-то неладно, – предположил я, – но терзалась чувством вины за его безумие.

– Может быть, – согласился Дмитрий. – Но мы не смогли доказать, что она хоть как-то была в этом замешана.

Разговаривая, мы подошли к ржавому металлическому люку в стене гаража, почти у самой земли. По фотографиям, которые я видел в сети, я знал, что это вход в подвал. Даже при свете дня ржавый люк выглядел зловеще. Нетрудно было представить, какой ужас испытывали Катя и Лена, когда Виктор загнал их в подземную тюрьму.

– Можно туда войти? – спросил я, опускаясь на колени перед люком.

– Извините, но нет, – ответил Плоткин.

– Почему?

Прокурор протянул мне фонарик.

– Загляните внутрь.

Я с любопытством сунул голову в люк и включил фонарик. Подвал был залит водой. Во влажном воздухе сильно пахло гниением и плесенью.

– Это сделал новый хозяин, – пояснил Плоткин.

– Но зачем?

– Дом приобрел всемирную известность. Сюда стали приезжать со всего света. Чтобы любопытные не лазили в подвал, хозяин затопил его. Он очень агрессивен. Когда кто-нибудь приближается к дому, он приходит в ярость.

– А где же он сейчас?

– Неизвестно. Наверное, где-то поблизости. Поэтому я и захватил с собой полицейских – на случай, если он появится.

– А что еще вы знаете о хозяине дома?

– Ему около шестидесяти, и он был в заключении. С Моховым он познакомился в тюрьме.

– А как же ему достался дом Виктора?

– Когда Мохова отправили в тюрьму, его мать осталась дома, – объяснил Плоткин. – Она с трудом передвигалась, но ей пришлось привыкнуть к тому, что разъяренные соседи закидывают ее дом камнями. Они с сыном постоянно писали друг другу. За несколько лет до ее смерти Виктор прислал к ней своего товарища по заключению, недавно вышедшего из тюрьмы. Тот поселился с его матерью. Он пообещал защищать ее и помогать ухаживать за домом и садом.

– И теперь он хозяин дома?

– Он прожил здесь какое-то время, и у них начался роман. Он перебрался к Алисе Валентиновне в спальню и стал ее любовником.

– И она завещала ему дом?

– Да. Я слышал, что он собирается за пару лет осушить подвал.

– Зачем?

– Говорит, что Виктор будет жить здесь, когда выйдет из тюрьмы.


Перед возвращением в Рязань мы решили пообедать в единственном скопинском ресторане. Выбрав столик, я попросил Ольгу перевести меню. В верхней его части, еще до перечисления блюд и напитков, было написано, сколько придется заплатить за сломанные стулья и разбитые тарелки. Судя по всему, драки в ресторане в этом городке не редкость. И это многое говорило о культуре Скопина.

Загрузка...